Don't you ever stop being dandy, showing me you're handsome?
у меня бесконтрольная камера на телефоне, нет фантазии модели, отросшая копна и отсутствующее выражение лица, но зато у меня отличное принцессно-ведьминское платье и я вам его покажу. Нашла его, когда водила Веркошак в "Спасибо!"
Don't you ever stop being dandy, showing me you're handsome?
у Нуреева в "Ромео и Джульетте" хореографии Макмиллана манящий вырез каре на костюме. Шея и ключицы - ах, даже с большим вырезом или топлес не выглядели такими соблазнительными.
Don't you ever stop being dandy, showing me you're handsome?
если вы еще не догадались, что у вас в знакомцах есть неисправимый долбоеб, то эта запись для вас. Видимо, когда у меня не останется денег на еду, я буду жевать листы "цвета слоновой кости", запивая душистой водой.
Don't you ever stop being dandy, showing me you're handsome?
"В профиль ко мне, облокотясь о механическое пианино, стоял призрак Даржелоса. Даржелос-моряк. Даржелосовской у этого двойника была прежде всего надменность, небрежная наглость позы. Можно было разобрать золотые буквы: "Громобой" на околыше его шапки, сдвинутой на правую бровь; шею обвивал черный шарф; на нем были расклешенные брюки, которые в былые времена моряки носили опушенными на бедра, и которые теперешним уставом запрещены на том основании, что так носят сутенеры. Где-нибудь в другом месте я бы никогда не осмелился подставиться под этот высокомерный взгляд. Но Тулон есть Тулон; танец обходит препоны неловкости, он бросает незнакомцев в объятия друг другу и становится прелюдией любви.Под музыку, всю в кудряшках-завлекалочках, мы танцевали вальс. Корпус откинут назад, пах к паху, строгие профили с потупленными глазами отстают в движении от плетущих кружево ног, иногда упирающихся, словно конские копыта. Свободные руки грациозно занимают позицию, принятую в народе, когда выпивают и когда писают. Весеннее головокружение овладевает плотью. Она прорастает ветвями, твердые оболочки лопаются, пот смешивается с потом, и пара держит путь в комнатушку с ходиками и пуховыми перинами. Без аксессуаров, внушающих трепет штатским, и манер, которые культивируют моряки, чтоб придать себе храбрости, "Громобой" оказался робкой зверушкой. У него был перебитый нос -- ударили графином в какой-то драке. С прямым носом он мог бы остаться заурядно смазливым. Графин прикосновением мастера превратил заготовку в шедевр. На обнаженном торсе этого юноши, олицетворявшего для меня само счастье, заглавными синими буквами было вытатуировано: "СЧАСТЬЯ НЕТ". Он рассказал мне свою историю. Совсем короткую. Вся она укладывалась в эту душераздирающую татуировку. Он только что вышел из морской тюрьмы. После мятежа на "Эрнесте Рекане" его спутали с кем-то другим; вот почему волосы у него были обриты, что огорчало его и чудо как украшало. "Нет мне счастья, -- повторял он, покачивая этой своей лысой головкой античного бюста, -- нет и не будет".