"Готовился усердно. И в оправдание своего кокетства вспоминал, что и она ищет первого благоприятного впечатления, хотя и не подозревает, как я её уже распознал, разглядел, и куда унесло меня моё любопытствующее воображение... В ту весну ещё носили траур по Императоре - считалось это хорошим тоном и, главное, дамам шло. Но я, художник, думал, что и мужчинам он тоже идёт, и решил, несмотря на лёгкое колебание на почве суеверия, одеться в полный траур, благо у меня был отличный английский редингот в стиле модных тогда сороковых годов, и атласные черные галстуки в этом же жанре, огромные, с двойными турами вокруг шеи, ни дать ни взять - Пушкин или Байрон. Больше всего меня сердили мои волосы, которые я считал виною всех женских неудач, медно-пепельный цвет я ненавидел, волосы ещё вдобавок крепировались на редкость, выдавая больше моё семитские происхождение. Но пробор на боку и напомаженные волосы не очень шли мне и старили, ибо надлежало иметь по стилю над ушами по круглой букле, что делало меня похожим на гоголевского генерала или купца из Островского, но нечего делать - зато волосы от помады приятно лоснились и становились очень темными, а вечером просто сходили за каштановые. И я, скрепя сердце, пошёл на это. И чёрную ленту к часам купил. Выходило, на репетиции костюма, довольно романтично и не очень театральной, хотя на вид мне казалось не двадцать три и, главное, не двадцать один, как приятно ошибся мой добрый гений, студент Краевич, а гораздо больше."
Л. Бакст "Жестокая первая любовь"